Перси от неожиданности вздрогнул, а брауни очень удивился, застав Перси еще не в постели. Уставившись на длинноногого брауни с острыми ушками, Перси спросил:

— Как тебя зовут?

— Сам! — ответил брауни, скорчив смешную рожицу. — А тебя?

Перси решил, что брауни пошутил, и захотел его перехитрить.

— Я-сам! — ответил он.

— Лови меня, Я-сам! — крикнул брауни и отскочил в сторону.

Перси и брауни принялись играть у огня. Брауни был очень проворный и шустрый бесенок: он так ловко перепрыгивал с деревянного буфета на стол — ну точно кошка, и скакал, и кувыркался по комнате. Перси глаз не мог от него оторвать.

Но вот огонь в очаге почти совсем погас, и Перси взял кочергу, чтобы помешать торф, да, на беду, один горящий уголек упал прямо на ногу малютке брауни. И бедняжка брауни так громко завопил, что старая фея услышала его и крикнула в каминную трубу:

— Кто тебя обидел? Вот я сейчас спущусь вниз, тогда ему не поздоровится!

Испугавшись, Перси шмыгнул за дверь в соседнюю комнату, где стояла его деревянная кровать, и забрался с головой под одеяло.

— Это Я-сам! — ответил брауни.

— Тогда чего же ты вопишь и мешаешь мне спать? — рассердилась старая злая фея. — Сам себя и ругай!

И следом за этим из трубы высунулась длинная, костлявая рука с острыми когтями, схватила за шиворот малютку брауни и подняла его вверх.

Наутро мама Перси нашла кувшинчик со сливками на том же месте у двери, где она оставила его накануне. И больше малютка брауни в ее доме не появлялся. Но хоть она и огорчилась, что потеряла своего маленького помощника, зато была очень довольна, что с этого вечера ей больше не приходилось дважды напоминать Перси, что пора идти спать.

Крошка-лепешка

Жили-были старик и старуха. Домик у них был маленький, уютный, на берегу ручья стоял. Люди они были ласковые и веселые, на жизнь им хватало, но работы тоже хватало. Кроме домика и огорода, были у них две сытые коровы, пять кур с петухом, старая кошка и два котенка. Старик смотрел за коровами и курами да в огороде копался, а старуха пряла с утра до ночи.

Вот раз утром, после завтрака, старуха подумала, что надо бы испечь овсяную лепешку на ужин. Взяла доску, на какой тесто раскатывают, да сковородку с ручкой и замесила тесто на две добрые лепешки. А когда они испеклись, положила их перед огнем, чтобы подрумянились хорошенько.

Пока они подрумянивались, старик пришел из хлева и сел в кресло передохнуть. Видит — лепешки лежат. И они показались ему до того вкусными, что он взял одну, разломил пополам и стал жевать.

Как увидела это другая лепешка, тут же решила, что не даст себя съесть. Соскочила на пол и быстро-быстро перекатилась через всю кухню к двери. Старуха увидела, что лепешка из дому катится, и погналась за ней во всю прыть с веретеном в одной руке и пряслицем в другой.

Но старуха была дряхлая, а крошка-лепешка молоденькая. Катилась она куда быстрее, чем бежала старуха, и вот уже пропала из виду за холмом позади дома.

И она все катилась, и катилась, и катилась, пока не подкатилась к большому дому с новой кровлей. Дверь его была открыта. Крошка-лепешка вкатилась в дом и подкатилась к очагу, а в нем яркий огонь горел.

В доме этом жил портной. Он сидел, скрестив ноги, на большом столе у окна, а рядом с ним сидели оба его подмастерья. Все они усердно шили, а жена портного примостилась у окна и чесала лен.

Как завидели все трое портных, что по полу лепешка катится, испугались до смерти. Соскочили со стола и спрятались за спиной у хозяйки. А она им говорит:

— Ну и трусы! Да ведь это просто крошечка-лепешечка. Поднимите ее и разделите между собой. А я вам молочка принесу — лепешку запить.

И она вскочила с места со льном и чесалкой в руках. Тут портной забрал свои большие ножницы, один подмастерье схватил железную мерку, другой — блюдечко с булавками, и все трое погнались за крошкой-лепешкой. Но она от них увернулась и закружилась перед огнем. Потом выскочила за дверь и покатилась по дороге. За ней выскочил портной с ножницами — хотел ее догнать и разрезать пополам, да не сумел. Лепешка катилась быстрей, чем он бежал, и пришлось ему вернуться домой ни с чем.

А лепешка все катилась и катилась, пока не докатилась до маленького домика у дороги. Там сидел ткач за своим станком, а его жена сидела рядом и шерстяные нитки на клубок наматывала. Крошка-лепешка прокатилась мимо ткача. Он вздрогнул и спрашивает жену:

— Глянь-ка, Тибби, это что такое?

А жена обрадовалась, вскочила с места и отвечает:

— Ох, да это крошечка-лепешечка! Откуда она взялась?

— Не важно откуда, Тибби! — говорит ткач. — Хватай ее скорей, жена, хватай!

Да не так-то легко было поймать крошку-лепешку! Жена ткача в нее клубком бросила, ткач старался загнать ее в угол и ударить челноком. Но не вышло их дело — лепешка увертывалась, вертелась, металась туда-сюда как одержимая и наконец выскочила за дверь и покатилась вниз с холма. А жена ткача поглядела ей вслед и говорит:

— Ну ни дать ни взять шалая корова или овца, когда ей тавро поставят…

И вот крошка-лепешка подкатилась к другому дому. Тут хозяйка масло сбивала. Маслобойка у нее уже была полна до краев, но на донышке кувшина сливки еще оставались. Хозяйка увидела крошку-лепешку и говорит:

— Катись-ка сюда, лепешечка! Вовремя прикатила! Я как раз проголодалась. Сейчас лепешкой со сливками закушу.

Крошка-лепешка вмиг закатилась за маслобойку. Хозяйка кинулась за ней, но впопыхах чуть маслобойку не опрокинула. Пока ее подхватила да пока на место поставила, крошки-лепешки и след простыл. Выкатилась за дверь и скатилась с холма к мельнице.

Мельник тогда просеивал муку в дежу, а как завидел крошку-лепешку, выпрямился.

— Видать, у людей еды хватает, — говорит. — Ишь лепешки-то ихние без призора шляются… Эх, хороши лепешки с сыром! Катись-ка сюда, лепешечка, переночуй у меня!

Но крошке-лепешке вовсе не хотелось попасть к мельнику в зубы. Она повернулась и выкатилась из мельницы. А мельник за ней и гнаться не стал — у него и без того хлопот полон рот был.

И вот крошка-лепешка покатилась прочь. Катилась-катилась и наконец подкатилась к кузнице. Заглянула в дверь, поглядеть, что в кузнице творится.

Кузнец у наковальни стоял, ковал гвозди для подков. Но хоть и был он занят делом, а крошку-лепешку заметил.

— Люблю пропустить стаканчик эля, — говорит, — да румяной лепешечкой закусить. Ну-ка, катись сюда! Добро пожаловать!

Как услышала крошка-лепешка про эль, тотчас повернулась и быстро-быстро выкатилась из кузницы. Кузнец в досаде схватил свой молот и — за ней. А как понял, что лепешки ему не догнать, бросил в нее своим тяжеленным молотом, но не попал.

Потом крошка-лепешка подкатилась к одной ферме. Тут за усадьбой были сложены большие кучи торфа. Лепешка вкатилась в дом и покатилась к очагу. В этом доме хозяин разостлал лен по всему полу и молотил его железным прутом. А хозяйка чесала тот лен, что уже был обмолочен. Фермер увидел лепешку и прямо диву дался.

— Эй, Дженет, гляди! — кричит жене. — К нам лепешка прикатилась. Должно быть, превкусная! Половину съем я.

— А другую половину я, — говорит хозяйка. — Прихлопни ее своим прутом, Сэнди, да поживей. А не то она за дверь выскочит!

Но не тут-то было! Крошка-лепешка перекувырнулась и закатилась за сундук. Тут Дженет рассердилась на мужа.

— Эх ты, недотепа! — кричит. — Такого пустяка и то сделать не сумел!

Бросила в лепешку своей чесалкой, но тоже не попала. Крошка-лепешка опять перекувырнулась и выкатилась из дому.

Теперь она покатилась по берегу ручья и наконец подкатилась к небольшому домику, что стоял на вересковой пустоши. Тут хозяйка варила в котле овсянку на ужин, а муж ее у очага сидел и вил соломенные жгуты — корову привязывать. Завидела хозяйка лепешку и крикнула мужу: