Пнула кота еще раз, поднялась к себе в спальню и нарядилась бродячей торговкой. Надела длинную черную юбку, серую кофту, надвинула на глаза соломенную шляпу, а на плечи шаль накинула. Потом взяла большой короб со всякой всячиной и повесила себе на грудь. Чего-чего только в этом коробе не было: нитки с иголками, пуговицы, булавки и ленты, брошки, чулки и фартуки, но самым заманчивым были красные сафьяновые сапожки.

В этот раз ведьма Хаулит не пошла к вековому дубу, где жил Джип, а долго блуждала по лесу, пока не услышала звонкую песенку, которую распевал весельчак Джип. Поковыляла ведьма на голос, видит: Джип идет по тропинке, поет и приплясывает. Как всегда, в зеленом кафтанчике под цвет глаз, в красном колпачке на желтых косицах.

— Добрый день, мистер Джип! — воскликнула переодетая ведьма. — Как вы славно поете! Как идет вам зеленый камзольчик, как ладно сидит красный колпачок! А у меня тут есть кое-что интересное для такого франта, как вы. Что вы скажете, мистер Джип, о красных сафьяновых сапожках?

Поднялся на цыпочки Джип, ухватился ручками за край короба и заглянул в него.

— Что-то не могу рассмотреть, — сказал он.

— А вы прыгните в короб, мистер Джип, и рассматривайте сколько душе угодно, — предложила хитрая ведьма.

Прыгнул Джип в короб, уселся поудобнее и стал вертеть красные сапожки.

— Ага, попался! — торжествующе воскликнула ведьма, захлопнула короб и заперла покрепче, чтобы Джип не выскочил. — Вот теперь меряй! Да смотри, чтоб не жали, мой птенчик!

И поковыляла к себе домой на северную опушку леса. Идет, не останавливается, короба из рук не выпускает. Так и пришла домой с коробом, в котором томился бедняга Джип.

— Жареный эльф на ужин! — облизнулась ведьма, пнула мимоходом кота — а он только-только прилег у огня: весь день шил и чинил, штопал и латал, гладил и стирал, — и приказала ему: — Ступай принеси дров, лежебока! Буду печь топить.

Поплелся кот за дровами, принес охапку, бросил у очага, свернулся калачиком и опять задремал.

— Жареный эльф на ужин, — промурлыкала ведьма и опять пнула кота: — Ступай, лежебока, принеси воды из колодца, я пить хочу!

Потащился кот на колодец, набрал воды, налил в кувшин, поставил его на стол, а сам опять свернулся калачиком и спит.

— Жареный эльф на ужин, — прокудахтала старая ведьма и опять пнула кота: — Ступай, нерадивая скотина, испеки мне ячменный хлеб!

Пошел кот на кухню, стал тесто месить. Открыла старуха короб:

— Ну-ка, мой птенчик, пойди сюда!

Вылез маленький Джип из короба, дрожит от страха.

— Все говорят, ты больно умен. Открой дверку, загляни в печку, хороший ли там жар, чтобы тебя испечь.

А сама потирает костлявые руки, хихикает, облизывается.

— Попроси, пусть сама откроет, — шепнул Чернулин Джипу.

— Ты сначала сама покажи, как дверка открывается. Я не умею.

— Кто тебя умником назвал, тот сильно ошибся, — проворчала злая ведьма. — Смотри, это очень просто. — Протянула руку и открыла тяжелую чугунную дверку. — Ну, теперь попробуй, хорош ли жар?

— Пусть сначала сама попробует, — шепнул Чернулин.

— А как попробовать-то? Я не умею, — говорит Джип.

— Вот уж дурень так дурень! — рассердилась ведьма. — Да проще простого. Смотри!

Сложилась старуха вдвое, сунула в печь руку, а потом и голову.

— Скорее! — крикнул Чернулин. — Толкай ее что есть силы!

Прыгнул кот со стола, где тесто месил, толкнули они ведьму в огонь, захлопнули поскорей дверцу и заперли на запор.

— От худого мусора хороший жар, — сказал довольный кот и подбросил еще поленьев.

Разгорелся огонь, загудело пламя в трубе и лизнуло солому на крыше. Занялась крыша, а за ней и весь дом.

— Бежим! — закричал кот.

Схватились они за руки и побежали из горящего дома. Скоро от него одни головешки остались.

Пошли Джип с котом через лес на южную опушку, где стоял вековой дуб, и стали там вместе жить. И вся деревня Уолгрейв, Виль-дровосек, Роб — дорожный мастер и, конечно, маленький Джип с котом Чернулином — все-все очень радовались, что нет больше злой ведьмы. И с тех пор все они жили весело и счастливо.

Кэт-щелкунчик

Жили-были когда-то король, королева и королевские дети. Дочку короля звали Энн, а дочку королевы — Кэт. И хотя Энн была много краше дочери королевы, девушки любили друг друга, как родные сестры. Но королева не могла успокоиться, что дочь короля красивее ее собственной дочери, и задумала превратить Энн в дурнушку. А за советом она пошла к птичнице, что жила в долине неподалеку от королевского замка: говорили, будто та знается с нечистой силой.

— Почтенная, — молвила королева, когда вошла к ней в хижину, — слыхала я, будто ты умеешь колдовать. Но я, конечно, этому не верю. И все же, если ты поможешь в одном деле, я дам тебе за каждое яйцо, что ты принесешь на королевскую кухню, золотую монету!

Старуха ни слова не сказала в ответ, только низко поклонилась королеве и ухмыльнулась.

— Моя падчерица, — продолжала королева, — слишком уж хорошеет день ото дня. И совсем загордилась! Так вот, нельзя ли сделать так, чтобы она подурнела, не совсем, а чуть-чуть. Это ей будет хорошим уроком!

— Ничего нет проще, — ответила птичница. — Пришлите ее ко мне завтра утром. Только помните: перед уходом она не должна ни съесть ни кусочка, ни выпить ни глоточка!

И вот на другое утро, раным-рано, королева говорит принцессе Энн:

— Какая ты бледненькая сегодня! Не пройтись ли тебе по свежему воздуху до завтрака? Сходи-ка, милочка, к птичнице, что живет в долине, попроси у нее яиц!

Энн пошла к птичнице, а когда пробегала мимо кухни, увидела на столе горбушку хлеба, взяла ее и съела по дороге. Ведь ушла она из дома до завтрака и ей, конечно, очень хотелось есть.

Пришла она к птичнице и попросила у нее яиц, как было велено. Птичница ей и говорит:

— Подними-ка крышку вот с того горшка и загляни в него!

Девушка так и сделала, но ничего с ней Fie случилось.

— Ну, ступай домой к своей мачехе, — молвила птичница, — да скажи ей, чтоб покрепче запирала кладовую!

Энн удивилась словам птичницы, но, когда вернулась домой, все в точности передала королеве, и та поняла, что девушка перед уходом что-то съела.

На другое утро королева опять решила попытать счастья.

— Какая ты худенькая! — сказала она принцессе Энн. — Не пройтись ли тебе по свежему воздуху до завтрака? Тогда у тебя будет хороший аппетит.

И опять послала Энн к птичнице, а перед уходом не дала ей ни съесть ни кусочка, ни выпить ни глоточка. Но принцесса повстречала по дороге крестьян, собиравших горох, и ласково заговорила с ними. Крестьяне дали ей горсточку гороха, и она съела его.

Когда она пришла к птичнице, та сказала ей:

— Подними-ка крышку вон с того горшка и загляни в него!

Энн подняла крышку, но опять ничего с ней не случилось. Тогда птичница очень рассердилась и сказала:

— Передай своей мачехе, что горшок без огня не закипит!

Что ж, Энн вернулась домой и передала эти слова королеве.

И на третий день королева сама пошла с девушкой к птичнице. На этот раз, только Энн подняла крышку с горшка, как ее хорошенькая головка превратилась в овечью — с торчащими ушами, жесткой шерстью и всем прочим: у птичницы было очень злое сердце, и она переколдовала. Даже королева-мачеха не хотела, чтобы все так получилось. Она была недовольна птичницей и, когда та на другое утро принесла в королевскую кухню свежие яйца, велела прогнать ее. И конечно, не дала ей ни одной золотой монеты!

Все очень горевали, что с принцессой Энн случилось такое несчастье, и особенно ее сестра Кэт. И вот однажды утром, когда все спали, она разбудила Энн, закутала ей голову белой шалью и увела ее из замка.

Так две сестры, Кэт и Энн, пустились искать по свету врача, который вернул бы Энн ее красоту. Они долго бродили, пока не пришли к какому-то замку. Кэт постучала в дверь и сказала фрейлине, которая открыла им: